"Цивильский вестник" 08.05.2007 г.
Память
Тамара МИТРОНИНА
Праздник в школе - это двойной праздник, а тем более 9 Мая! Сколько свободных дней впереди, теплых, ласковых и долгожданных!
10 «А» в школе - особенный класс. Учителя, как музыкальные инструменты, настраивались прежде чем идти в это «пекло». Так называл этот класс историк Василь Василич. Галина Николаевна, пенсионерка, по мнению учеников - «дочь революции», и которая давно дышит на ладан, называла их «охламонами», а нервозная учительница биологии величала их архаровцами, то есть горными козлами.
Выбирая старосту класса, 10 «А» хорошо подумал и решил, что главный «козел» в их классе - это Колян Самохвалов. По гороскопу он был не козлом, а раком. У этих животных отличная память, как у слонов, и Колян учился на «хор», к тому же был не жадный и всем подряд давал списывать.
Что касается «главного козла», то он на одноклассников не обижался, потому что еще в далеком детстве, в каком-то журнале вычитал выражение: «Если хочешь, чтобы стадо разбежалось, убей козла». Колян сделал вывод, что козел - умное животное, потому что ему доверяют стадо.
На праздник Дня Победы классная «мама» Ирина Сергеевна пригласила на встречу с учениками «уникального» человека, «дважды воскресшего» Беликова Сергея Ивановича.
Перед встречей класс был взбудоражен, настроение у всех - приподнятое, а мыслей в головах - никаких, потому что слушать - это не урок отвечать. Все ждали гостя, и в классе стоял гул голосов.
Но вот в класс вошли Ирина Сергеевна и невысокого роста старичок. Ученики встали в молчаливом приветствии. Десятки глаз остановились на необычном госте и внимательно рассматривали eго. Невысокого роста, седой, пожилой мужчина, прихрамывая и опираясь на трость, прошел к учительскому столу. Остановившись возле него, он посмотрел на учеников внимательным взглядом.
- Ребята, познакомьтесь, - сказала Ирина Сергеевна. - Это Беликов Сергей Иванович. Он защищал нашу Родину от фашистов во время Великой Отечественной войны. Он дважды был тяжело ранен, и его родители получили две похоронки. Но, к счастью, с помощью хирургов и врачей, а также благодаря его жажде жизни Сергей Иванович продолжает жить и согласился поделиться с нами своими воспоминаниями о том, что он видел на полях сражений и что при этом пережил.
- Здравствуйте, юноши и девушки, - поздоровался гость. - Присаживайтесь.
Сергей Иванович посмотрел на учеников внимательным взглядом и на его лице, испещренном мелкими и глубокими морщинками, появилась добрая улыбка.
Когда ученики заняли свои места, Сергей Иванович прошел к окну, помолчал с минуту и, повернувшись к классу, неторопливо начал:
- Да, я живу за тех, кто остался на полях жестоких сражений. Они отдали свои жизни за меня, за вас и за всех тех, кто будет жить в грядущие десятилетия. С тех пор прошло немало лет. В живых осталось немного участников войны, защитников нашего Отечества, и наш священный долг - не дать погаснуть пламени у монументов, посвященных советскому солдату. После нас останетесь вы, и ваша святая обязанность - защищать российское Отечество.
Сергей Иванович говорил мягким, душевным баритоном, и гость сразу же расположил к себе юных слушателей.
- Я расскажу вам о первых днях войны, когда нас отправили в Сталинград. Я был не по годам рослый и в военкомате прибавил себе два года. Стране нужны были солдаты, а мы, ее сыновья, хотели защищать свою Родину. Наша страна не была готова к такой глобальной войне.
Ученики настороженно и внимательно смотрели на гостя, прислушивались к его голосу, стараясь не пропустить ни одного слова.
- Я расскажу вам о том, что мы увидели в начале войны, когда гитлеровцы стремительно подошли к городу Сталинграду. Нас, не обстрелянных, безоружных, в теплушках привезли в этот город. Мы узнали, что из города эвакуировано было только сто тысяч человек, в основном семьи ответственных работников, а один миллион взрослых и детей оставался в городе, потому что приказа на эвакуацию не было. Не были эвакуированы женщины и дети, хотя для эвакуации были приготовлены пустые вагоны.
Никто толком не знал, чей был приказ - не эвакуировать население - но люди понимали, что это крайняя мера, и вслух не роптали. Во-первых, город Сталина нельзя было сдавать, а во-вторых, в городе оставался завод, который выпускал чуть ли не половину всех танков, участвовавших в боях в начале войны. И если население города останется, то и мужское население останется. Уход с завода расценивался как дезертирство, и цеха день и ночь выпускали новые боевые машины.
Эвакуировали только животных. Стада гнали широким, сплошным потоком. Немецкие бомбардировщики непрерывно сбрасывали на эту движущуюся живую массу лавину бомб, смешивая раненых и убитых животных с придорожной пылью. В воздухе слышались мучительный рев и стоны умирающих животных.
Мы получили приказ: «Назад - ни шагу!», и все окончательно поняли, что смерть неминуема. С этого момента всем стало легче, солдаты поняли, что назад дороги нет и почувствовали, наверное, духовное облегчение. Все были обречены на смерть.
Эскадрильи «Люфтваффе» пикировали вниз, сбрасывали снаряды на безоружных людей, нагоняя на них дикий ужас. Я видел, как из щели выскочила измученная страданиями женщина, подняла руки к небу и громко умоляюще просила: «Господи, спаси моих детей! Это самое дорогое, что у меня есть. Господи, будь милостив!»
Сергей Иванович сделал паузу, а ученики сидели не шелохнувшись. Чувствовалось, что гость очень переживает, и его состояние передалось им. Подростки сидели молча, мысленно представляя себе разрушенный, осажденный город, весь в огне и дыму. Повсюду беззащитные, безоружные люди, которые были обречены на бессмысленную гибель.
- Я видел девочку, которая писала на листочках свой адрес, фамилию и отчество. Она клала эти записки к себе в кармашки... на всякий случай для тех, кто ее найдет…
Сергей Иванович сделал минутную паузу и снова продолжил:
- Выжить в одиночку было трудно, а поэтому друг о друге заботились, ходили искать еду. Немцы разбомбили состав с консервами «килька», они были съедобные. Пили волжскую воду, окрашенную кровью. Сотни трупов, покрытые нефтяной пленкой, плыли вниз по течению.
Занимая все новые и новые участки города, немцы вытаскивали из щелей женщин и детей и гнали их, пеших, голодных и обессиленных, в Германию, в рабство. Мужчин в рабство не брали и пуль для них не жалели...
Тринадцатого сентября начался штурм города. Цеха завода продолжали выпускать танки, и они направлялись сразу в бой. В сложные боевые моменты рабочие завода сами садились в них и шли в бой за каждую улицу, за каждый дом, за каждую пядь советской земли. Их места у станков занимали подростки, которые работали наравне с рабочими.
На улицах шли ожесточенные бои. От десятой дивизии остались крохи. Подкрепление переправляли с противоположного берега на лодках, баржах и плотах. Над ними коршунами кружили немецкие самолеты и в упор расстреливали беззащитных солдат. Из шестнадцати тысяч солдат в первые дни боев под Сталинградом переправились только шесть тысяч.
Тонули солдаты во всей амуниции. В полной выкладке уходили в волжские глубины, так и не побывав в бою, а вода великой русской реки взмывала от снарядов высокими водяными столбами.
За два дня августа было расстреляно более сорока тысяч наших солдат.
Большинство солдат шли в бой без оружия, с голыми руками, а командиры говорили им так:
«После первого боя у вас будут оружие и боеприпасы. Сами раздобудете…»
Переправляли нас по Волге, на плотах, которые тащил буксир. Над нами низко, на бреющем полете летели немецкие самолеты, сбрасывали снаряды и топили плоты. Я видел взгляд ухмыляющегося летчика, довольного превосходством и властью над безоружными людьми. Я смотрел на него и чувствовал злость и ненависть за разрушенные города, за страдания и мучения матерей, за слезы и смерть ни в чем не повинных детей...
Еще долго рассказывал ветеран войны о тяжелых боях, о невосполнимых потерях среди защитников города, о своих ранениях и о трудном пути к Рейхстагу, на котором много лет назад водрузили советский флаг.
Десятиклассники внимательно, с состраданием слушали рассказ ветерана. Каждый из них мысленно задавал себе самые главные вопросы в своей жизни: «А смог бы я сделать то, что сделали для нас эти мужественные люди? Готов ли я закрыть своей грудью фашистскую амбразуру? Решился бы подорвать себя и еще несколько фашистов последней гранатой? Хватило ли бы у меня мужества ползти с гранатой под гусеницы вражеского танка?..»